И шутки у вас глупые Ярослав Загорец о либеральной незрелости
Помните, как два года назад благородная общественность возмущалась мальчиками и девочками из движения "Наши", травившими журналиста Подрабинека за его статью о московской шашлычной? Помните, как на следующий год она негодовала, когда те же самые мальчики и девочки выставили на Селигере портреты Людмилы Алексеевой, Николая Сванидзе и других неугодных им людей в нацистских фуражках? "Они не имеют на это права, нельзя преследовать людей за их убеждения!" - говорила тогда общественность. И тут же наступила на те же грабли.
Сложно найти человека, которому нравится Владимир Чуров. Кому-то он не нравится как руководитель ЦИК, поедающий пряничные избирательные урны; кому-то не нравится, что он называет сомневающихся в его честности "мелкими людишками". Некоторым, чего греха таить, неприятна его внешность. И все же большинство не любит Чурова не потому что он Владимир Евгеньевич Чуров, а потому что он, будучи главой Центральной избирательной комиссии России, совершенно недостойно повел себя в ситуации, когда на его ведомство обрушилась волна обвинений в манипуляциях с голосами избирателей.
После 4 декабря Чуров в умах многих россиян из абстрактного зла нечестных выборов превратился в зло бытовое - которое можно пнуть, проходя по улице, и не почувствовать угрызений совести. Поначалу это носило невинный характер - в виде забавных плакатов на митингах типа "Волшебника Чурова в Азкабан!", или бесчисленных записей в твиттере. Остроумно и безобидно, как, впрочем, и сами митинги с твиттером. Куда менее безобидной стала "шутка" пранкеров, решивших позвонить Чурову и от имени помощника президента его "уволить". Чуров, хоть и отнесся к этому звонку с недоверием, все же дрогнул голосом и пообещал подчиниться воле руководства. "Ха-ха-ха, так его!" - завопили восторженные пользователи YouTube. Конечно, он же не 58-летний Владимир Чуров, которого от такого изысканного юмора может хватить удар. Он глава Центризбиркома.
Вторым бытовым дьяволом поствыборных дней сетевая общественность объявила мировую судью Ольгу Боровкову, которая и до этого была известна в узких кругах оппозиционеров и тематических журналистов, но с широкой публикой до поры не знакомилась. Очередной суд над Сергеем Удальцовым это исправил, после чего 26-летняя Боровкова стала главным антигероем конца 2011 года. Тоже вполне ожидаемо - человек, накопивший в своем послужном списке такое количество заведомо сомнительных решений, не может рассчитывать на уважение к себе как к профессионалу.
Надо сказать, что судебный беспредел в России и до этого регулярно вызывал всплеск эмоций - достаточно вспомнить преследование сотрудников "ЮКОСа" или совершенно безумное дело Сергея Мохнаткина. Однако именно на Боровковой сочувствующие Удальцову и всем политзаключенным решили выместить всю свою ненависть к режиму.
Нет, до физического воздействия дело, слава богу, пока не дошло. Однако некоторым популярным пользователям твиттера хватило куража, чтобы опубликовать домашний адрес этой женщины (позже оказавшийся ошибочным), а также наводнить ленты друзей записями формата "Выживет ли Боровкова?" Добавьте к этому ее фотографию на главной странице проекта "Ежедневного Журнала" с говорящим названием "К столбу", и вы перенесетесь на Селигер образца 2010 года. Или в объятия единоросовской "Молодой гвардии", обещавшей наказать журналиста Олега Кашина, позже жестоко избитого. Сравниваю несравнимое? Ничуть не бывало.
"Наши" с Подрабинеком, пранкеры с Чуровым и микроблогеры с Боровковой лежат в одной и той же плоскости. Не требуется много ума, чтобы торчать под окнами какого угодно журналиста или оказывать давление на какую угодно судью. Тем более, когда речь идет о Владимире Чурове и Ольге Боровковой, подставляющихся откровенными подтасовками. Но если действия прокремлевского молодняка либеральная ("свободная") публика справедливо считает безудержным хамством, то спущенные тормоза этой же самой либеральной публики ее саму волнуют не сильно. Никто не требует сломя голову кидаться на защиту выборов Чурова или приговоров Боровковой. Но думать, что ты делаешь, все-таки надо. Хотя бы иногда.