Культурный феномен Как Владимир Мединский стал «главным министром»
«Источник власти — народ, а депутаты — это [его] представители». Спикер Госдумы Вячеслав Володин таким образом осадил главу Минсельхоза Александра Ткачева лишь пару месяцев назад. Но то, что во взаимоотношениях «законодателей» и «исполнителей» началась новая эра, стало понятно намного раньше.
Если Госдума решила избавиться от реноме «имитационного института», правительству неизбежно приходится ждать от парламента сюрпризов. И не только при рассмотрении законопроектов, но и в ходе так называемых «правительственных часов».
Благо этот формат сочетает, если угодно, «институциональное» и «личностное» взаимодействие. Избиратель получает возможность смотреть (слушать, читать), как именно его избранники коммуницируют с чиновниками. Насколько последовательно первые готовы добиваться от вторых учета интересов того самого «источника власти», о котором говорил Володин.
И весьма показательно, что из семи подчиненных Дмитрия Медведева, лично отчитывавшихся в этом году перед думцами (самого премьера не учитываем, там все-таки был командный зачет), только трем удалось практически избежать «черных шаров». Это Сергей Лавров, Сергей Шойгу и Владимир Мединский.
На первый взгляд, очевидна корреляция с результатами недавнего опроса «Левада-центра» о главных предметах национальной гордости россиян. Каждый третий респондент сегодня гордится вооруженными силами — это сфера компетенции Шойгу как министра обороны. 23 процента опрошенных упомянули положение страны на международной арене — а к этому, безусловно, причастен лавровский МИД. И 29 процентов выбрали российскую культуру, которой занимается ведомство Мединского.
Но Пушкин, Толстой, Малевич, Рахманинов и многие другие великие имена останутся отечественными культурными «брендами» мирового значения вне зависимости от того, кто руководит Минкультом. А в вопросах поддержания оборонной мощи или сохранения внешнеполитического влияния роль профильного министра критически важна. Неслучайно, те же Шойгу и Лавров давно уже занимают призовые места — и по узнаваемости, и по оценке работы — в составляемых ВЦИОМ министерских рейтингах.
Кроме того, и МИД, и Минобороны относятся к числу тех ведомств, деятельность которых курирует лично глава государства. А индекс одобрения деятельности президента, согласно майскому опросу того же ВЦИОМ, составляет 72 процента. Тогда как у правительства данный показатель достигает лишь 29 процентов.
Иными словами, у Мединского было больше шансов подхватить правительственный репутационный негатив. Тем более что он пришел в Белый дом именно с Дмитрием Медведевым — как раз в воскресенье исполняется пять лет с момента формирования нынешнего состава кабмина. Глава Минкульта не достался Медведеву «по наследству», как Сергей Лавров, который руководит МИДом с 2004 года. И не присоединился к медведевской команде позднее, как Сергей Шойгу, вернувшийся в правительство в новом для себя качестве министра обороны в ноябре 2012-го. Да к тому же сменивший отставленного со скандалом и близкого к премьеру Анатолия Сердюкова.
Мединский в этом смысле именно «медведевский» министр. Тем показательнее, что записные думские критики обошлись с ним намного мягче, чем с социальным вице-премьером Ольгой Голодец, Александром Галушкой (Минвостокразвития), Максимом Топилиным (Минтруд) или Максимом Соколовым (Минтранс).
А ведь Мединского крайне сложно назвать консенсусной фигурой. Либералы видят в деятельности Минкульта и профильных департаментов региональных правительств признаки «консервативной» цензуры. А вокруг диссертации самого министра (которую он, кстати, защитил еще будучи депутатом Госдумы) нешуточные страсти кипят уже второй год.
В свою очередь, консерваторы не могут простить Мединскому мемориальную доску Маннергейма. Да и репликой о «вакханалии демократии», из-за которой еще не вышедший фильм «Матильда» стал объектом нападок и громких скандалов, глава Минкульта едва ли вызвал симпатии консервативно настроенной части общественности и депутатского корпуса.
Наконец, «дело реставраторов» не только стало, пожалуй, самым серьезным ударом по имиджу Минкульта, но и показало, что ведомство на особом контроле у силовиков.
Но наряду со всеми этими минусами, у Мединского есть аппаратно-политический плюс, который, похоже, в глазах депутатов выгодно отличает его от коллег-министров. Он не ставит ни перед властью, ни перед обществом задачи, требующие безотлагательного и болезненного для многих решения. Тот же Ткачев увязывает благополучие подопечных аграриев со слабым рублем. Соцблок, который на «правительственных часах» представляли Голодец и Топилин, хочет покончить с «теневой занятостью», а это задевает интересы как минимум 15 миллионов человек. Минтранс стал возмутителем общественного спокойствия из-за «Платона». Даже «бесплатные гектары» от галушкинского Минвостокразвития воспринимаются совершенно по-разному. Не говоря уже о ревности других регионов к преференциям, получаемым Дальним Востоком.
А вот жертвы, которых требует искусство, воспринимаются как должное. Никто не сомневается, что надо финансировать театры, кино, музеи, библиотеки.
И чем хуже экономическая ситуация, чем острее ощущается неспособность страны предложить уникальный товар, которому не страшны ни санкции, ни конъюнктура, тем больше надежд именно на культурный капитал. Отсюда очереди на Серова, Айвазовского, битва за Исаакий или ожесточенные схватки в соцсетях между поклонниками Бродского и Евтушенко. Но отсюда и отношение к главе Минкульта как к «главному министру», выражаясь словами Владимира Жириновского.
Это не значит, что «главный министр» не сменяем и не критикуем. Но «главенство» Мединского в немалой степени определяется его готовностью отвечать ожиданиям. Среди медведевских подчиненных сложно найти другого, который за прошедшие пять лет проявил бы большую предсказуемость. То есть действовал как раз в соответствии с алгоритмом, изначально заложенным при формировании правительства «Путина 2.0».
Кто-то из министров лучше услышал президента. Кто-то хуже. И вот теперь пришло время пожинать плоды.
Не уверен, что культура — ровно та сфера, которой чужды непостоянство и метания. Но если учесть, насколько турбулентной в принципе была прошедшая пятилетка, стабильность Мединского-управленца не могла не быть оценена по достоинству ни властью, ни ее «источником».